Произведение,говорил Сидлин, должно притягивать, приклеивать зрителя. В произведении должно быть то, что заставляло бы это делать. Если хотите, то должна быть, наверное, мистика. Чтобы произведение обладало такими свойствами, необходима инициатива, творчество, проявление своего, проявление тенденциозности, проявление своего взгляда, проявления своей убежденности, проявление своей Школы, проявление своего направления".
Сидлин говорил, что если в работе , в произведении появилась ясность, то это уже есть искуство".
Когда я спросил Сидлина: "На чем держится поставленый им натюрморт, состоящий из темнокоричневого кувшина, корзиночки, луковицы,деревянной ложки, фона стены и низа стола, на котором лежала белая бумага, Сидлин ответил, что он держится на оранжевой корзинке и зеленом фоне стены. Правда, в глаза бросается больше всего белая бумага, но она играет роль создания впечатления пространства". Сидлин говорил Толе Головасову по поводу этого натюрморта: "Написал бы ты, Толя, его, а если нет времени, то сделал бы с него хоть раскладку колеров на стекле. Смотри какая чистота цвета. Этот натюрморт замечателен своею чистотою цвета. Вообще, я советую делать раскладки колеров на стекле со всех натюрмортов". Мне же посоветовал сделать с него рисунок. Нашел мне белую бумагу и заставил протереть углем, но так, чтобы не было полос и точек от угля, а то они будут отвлекать, то есть заставил равномерно заполнить белый лист бумаги небольшого размера. Я начал рисовать, а затем показал Сидлину. Он сказал, что это на тебя не похоже Юра:нет простоты и композиции. " Ты, Юра, не смотри на постановку, когда рисуешь. Ты походи вокруг нее, запомни, а затем, не смотря на постановку компонуй. Сидлин попросил дать ему листик бумаги и карандаш, что я сразу же и сделал. Было уже поздно и мы собрались уходить. Я дал ему небольшой клочок бумаги, поднятый тут же с пола и Сидлин сразу же начал рисовать. И сразу же нарисовал. У него все было просто в решении и не перегружено материалом. Я этот его рисунок сохранил, как и многие другие, подобные этому.
"По поводу натюрморта написанного мною во внеурочные часы Сидлин сказал: " В нем все правильно и все законо, но только он грязноват". Поэтому мы вместе будем его вычищать".
"Сидлин посоветовал Володе Егорову, нашему старосте изостудии, подложить под стекло сероватый фон, ибо надо брать такой фон, чтобы он помогал вести работу. Когда Володя это сделал, и начал писать на этом стекле, то после первого же мазка стал спрашивать у Сидлина, правильно ли он подбирает цвета или нет. Сидлин отвечал : "Еще ничего неизвестно". Когда Володя закончил самостоятельно делать эту раскладку натюрморта на стекле, то Сидлин ее забраковал, после чего долго смотрел на эту раскладку, а затем взял мастихин и переложил им фон белой драпировкой на место освещенной части корзины. Оставшийся колер на белой драпировке он растер пальцем, чтобы фон серый просвечивался. Потом составил колер для теневой части корзины и положил его на теневую часть корзины. После этого Сидлин сказал, чтобы Володя стекло отставил в сторону и больше его не трогал. Сидлин сказал также, что "здесь уже кое-что есть".
4 мая 1959 год
Сидлин сказал: "В живописи часто бывает делать надо не то, что видишь, а то что необходимо". По поводу этих слов я вспомнил, чтоСидлин когда-то давно сказал: "Гениальность - это то, когда знаешь, что надо делать".(у меня это записано в одной из предыдущих дневниковых тетрадей). По поводу этого вспомнил я и слова скульптора Лишева: "Когда знаешь, что нужно делать, тогда всегда получится".
"Сидлин сказал, что если бы ему в жизни никто не мешал сосредотачиваться, то он был бы гением". Сидлин говоря это, ссылался на произведения Иосифа Флавия, где описывается, как Флавий уединялся на две недели, отсылал жену, а питаться начинал водой и хлебом. Это самая здоровая пища, ибо ею одной питаются лошади. Благодаря этому Флавию удавалось находить самого себя, свой дух или же, как раньше говорили , общение с Богом, который ему и открывал истины.
12 мая 1959 год
Вчера Аня Сорокина принесла два этюда пейзажей. Сидлин сказал, что эти этюды нехарактерны для Ани, так как здесь все мельтишит и поэтому какая-то рябь в глазах. В этих работах не пятна. Работы являются результатом отношения к натуре. Мы знаем, продолжал Сидлин, что небо у Ани таким, какое оно в натуре, но в холсте его писать надо совсем другими красками. У вас оно написано отдельно, то есть небо с неба, а не как перенос организованной специфичности из натуры к себе на холст. Аня сказала, что эти этюды дома все переписала от себя и что ей кажется что они были прежде лучше. На это Сидлин ответил, что главное это надо знать, что хочешь делать".
"Сидлин сказал, что весь рисунок сводится к композиции нескольких пятен". Сидлин сказал также: "Вот когда тебе, Юра, будет 90 лет, ты с удовольствием будешь смотреть на этот рисунок у себя на стене и испытывать от этого большое наслаждение". То основное ориентирующее самое темное пятно под платком справа сверху, возможно,очень темно, возможно, его придется впоследствии убавить" - сказал Сидлин. Я спросил, когда это придется сделать, почему, при каких условиях, и что сейчас мешает разрешить это сомнение". Сидлин ответил, что всегда бывает так, что, сделав одно, и оно кажется сделаным удачно, впоследствии же, например, на другой день или же много позже убеждаешься, что проделанная работа не совсем удачная и разумная. Мы просто видимо утомляемся или присматриваемся или же по другой какой-либо причине, заключающейся в происходящем в нас самих после работы процессах переваривания и дозревания всего того, что было сделано прежде. Основные, то есть большие отношения уже сделаны в этой работе, теперь надо, не нарушая всего этого, обогащать разнообразия формы. Сидлин посоветовал, чтобы этот рисунок был оставлен так как он есть, а мне взять другой такой же лист бумаги серо-синего цвета и повторить все то, что было сделано, а затем повести этот второй рисунок дальше и теперь уже раскованно. А если первый вести, то будет робость, и к тому же, можно многое потерять и не восстановить потом. На втором же листе, если вести дальше, то будет смелость и решительность в поисках нового, ибо терять нечего, так как все уже найдено и зафиксировано на первом рисунке.
"Вчера Володя спросил меня, знаю ли я художника Бантикова. Сидлин услышал это, и не выдержав сказал: Бантиков - это дурак. Он пишет такие картины, как взятие и штурм Зимнего, и другие подобные. Это все беллетристика. Наши художники все занимаются беллетристикой, а не живописью, а потому писали бы лучше книги".
"Про поставленный натюрморт Сидлин сказал: "Здесь нет краски, он замечателен организацией духа. которая здесь высока, он берет своим содержанием, а не краской, здесь краска скрыта".Про этот натюрморт продолжал говорить дальше: "Такое счастье бывает редко"."Какое чудо! Это чудо, даже выше Веласкеса".
22 мая 1959
Сидлин сказал, что "тряпка не годится, так как череп стал совершенно серым". Когда же я его спросил: "Почему он стал серым?", то Сидлин ответил: "Эта тряпка слишком желтая и выкачала из черепа, всю его желтизну, а поэтому череп стал серым".
24 мая 59г
Сидлин сказал, что наше искусство занимается иллюстрацией истории КПСС, а не живописью в настоящем смысле этого слова". На это Володя спросил: "А как тогда нужно изображать историю партии, если ее необходимо отображать?". На это Сидлин ответил: "ЕЕ следует отображать через символику и аллегорию", а затем добавил: "Этот вопрос сложный и требует для объяснения много времени.
"Сидлин говорил, что живопись - это личная система". Сидлин говорил также|, что чтобы знать, что надо делать, надо быть прежде всего ученым. Большой художник - это, прежде всего большой ученый. Большое произведение - это прежде всего, проявление ума. Произведения создаются умом, мышление сознание зреет со временем.
Сидлин говорил, что для него раньше был "Бог" - Матисс, Сезанн, и от них его нельзя было оттянуть, а Веласкез его не волновал и не трогал, так как Веласкеза он не понимал, хотя его педагоги очень часто водили их группу учащихся и объясняли Веласкеза. Веласкеза он понял только тогда, когда до него дозрел. Это значит, что живопись нельзя сразу понять, особенно не вникая, а на это нужно время. Вот почему нельзя сразу стать живописцем, после того как получишь общение что такое живопись. Необходимо время на созревание и совершенствование ума и чувства. Сидлин сказал также, что ему раньше больше нравился Микельанджело, а сейчас он нравится меньше.
Сидлин говорил, что наша живопись сейчас - это беллетристика, а не живопись в настоящем понимании значения этого слова. Сидлин привел пример: "Вот например сделал Малевич. Он цветной квадрат вписывал в цветной прямоугольник. Знатоки стоят и ахают, а другие ничего не понимают. Здесь настоящая живопись, то есть живопись не берущая сюжетом, беллетристикой.
20 мая 59 года
Начатый мною натюрморт, состоящий из лошадиного черепа, на фоне холста ,нижней драпировки и светлой слева драпировки. Сидлин сказал, что фон скорее голубой, череп желтый, слева драпировка светло-розовая, не имеющая никакого значения в постановке, а находится по причине того, чтобы череп выглядел в цвете хорошо. Тоже самое можно сказать и про нижнюю драпировку, назначение которой - это предание необходимого качества цвета черепа. Драпировка близка по цвету с фоном, но все же отличается от него в коричневую сторону и совсем незначительно, а по светлоте совершенно не отличается. Сидлин сказал, что нижнюю драпировку надо делать силуэтом к фону и цветом того качества что и фон, так как свет этой драпировки не имеет значения для постановки и имеет значение только как улучшающий цвет черепа. Про левую светло-розовую рапировку Сидлин сказал, что она у меня в натюрморте рвется вперед, а поэтому ее цвет надо утопить. Сидлин сказал, что натюрморт не скомпонован, так как все величины равноценны, а именно:фон слева, справа, череп, снизу и т.д., к тому же череп большой по величине холста. Сидлин сказал, что у меня на лбу черепа лошадиного очень хороший. и советовал этот цвет сохранить, и начать все заново с другой композицией, используя этот сохраненный цвет. Когда я спросил, на чем держится этот натюрморт, Сидлин мне не ответил, а дал просто названия всех колеров, входящих в натюрморт, а также сказал, что натюрморт скорее рембрантовский. Когда же я его спросил, не по отношению ли голубого к желтому держится натюрморт, он и на этот раз мне не ответил, и только смотрел на натюрморт и колебался в ответе.
Сидлин руководил также вчера Володей в его работе над натюрмортом. В натуре натюрморт изображал голубые цветы, а на холсте цветы получились фиолетовые и при этом они очень хорошо взяты к фону белому. Фон и цветы с остальными частями не взялись. Чтобы сохранить цветовой тон фона и цветов, Сидлин решил все остальные изменить, нарушая даже натуру. Для этого он заставил Володю нижнюю драпировку всю утемнить и ухолодить, в результате чего она стала холодно-серебристой. Кроме того Сидлин попросил этой драпировкой закрыть весь низ, то есть ножки стола, стол и фон, проглядывающий между ножками стола. В натуре яблочко одно, а Сидлин заставил Володю изобразить три яблока. Перекрашена была также теневая зеленая драпировка в синюю.
Сидлин сказал по поводу изменения натюрморта, что если голубой цвет в натуре требовал одного окружения, то фиолетовый цвет цветов потребовал окружение изменить. Но Сидлин сказал: "Нельзя работать так, что трогая одно оставлять все время неизменным другое. Надо все трогать. Поэтому у нас и получился недостаток заключающийся в том, что фон над цветами стал плохо вязаться с цветами, но зато этот фон хорошо вяжется снижней драпировкой. Но если мы фон изменим, чтобы он хорошо вязался с цветами, то он тогда не будет вязаться с нижней драпировкой, хотя и окажется связанным с цветами. Поэтому Сидлин предложил восстановить все отношения на стекле, а затем на нем сделать изменения, то есть сделать связь всех колеров. Это сделать возможно будет и легко будет, ибо мы теперь уже выяснили необходимо требуемое качество каждого колера в отдельности.
Теперь осталось только сделать колера связанными друг с другом. На стекле так и было проделано, как сказал Сидлин, то есть был восстановлен без изменения натюрморт Володи, а затем он был быстро весь изменен с целью увязки, всех колеров, но Сидлин сказал, что это еще не все, что можно сделать, и обещал в следующий раз его продвинуть. На стекле весь процесс работы происходил следующим образом: переписанные с натюрморта колера на стекле были расположены так, как они были у Володи в написанном натюрморте. Изображение на стекле окантовали белой бумагой. Сидлин попросил исправить белый фон, ибо он всех ужаснее всего выглядел. Да и все, по выражению Сидлина, не относилось к делу, то есть все было неправильно.
Володя стал по разному исправлять фон, но все было не то, затем Володя взял, видимо случайно, слишком желтый колер и хотел им красить фон, но начав это делать сразу же оторвал кисть от стекла, так как, по его мнению, и нашему мнению, цвет явно не подходил. Сидлин же сразу сказал: "А ну, давай весь фон выкраси этим цветом, но предварительно вытерев предыдущий. Этот цвет, сказал Сидлин, уже относится к делу, когда же фон был выкрашен в этот цвет, Сидлин сказал, что он слишком зеленый. Его зеленым делает белое обрамление из бумаги, которое имеет розоватость. Затем Сидлин заставил Володю подобрать цвет цветов. Володя подбирал, а Сидлин все браковал. Затем Володя передал кисть Толе Басину, и Толя начал заниматься этим же. Но и у него цветы не получались.
Сидлин сказал, что пока все неверно. Затем взялся сам Сидлин подбирать и подобрал колер цветов и цвет фона, который оказался желто-зелено-коричневый и сказал: "Это как будто ничего". Затем взял и снял краску с теневой части корзины, а краску световой части корзины размазал по всей корзине. Когда же Толя кистью начал поправлять цвет корзины, думая, что цвет еще не определился в своей законности, то Сидлин его остановил и сказал: " Ты разве не видишь, что корзина к низу хорошо взята?", затем Сидлин взял и очистил немного фон, и тогда через стекло начал проглядывать кое-где снизу цвет бумаги, лежащий под стеклом.
Сидлин сказал, что это уже ближе к делу. Затем Сидлин резко изменил цвет нижней драпировки в сторону желто-зеленоватую, а верхний колер окончательно снял и получилась на стекле раскладка колеров, отвечающих непосредственно натуре, а не холсту Володи. Но Сидлин сказал, что это еще не все, что можно сделать, и обещал в следующий раз продвинуть сделанное дальше На этом закончилось занятие и в 23 часа пошли по домам, так как нас уборщица грозила закрыть если мы не уйдем.
29 мая 59 год.
Натюрморт, сделанный на прошлом занятии на стекле, нельзя было дальше продолжать, хотя и не был положен колер левой темной зеленой драпировки, ибо завязавшиеся отношения между колерами разладились бы, если бы мы положили какой угодно цвет на место этого не хватившего для постановки колера, в натуре же он был.