Слепой художник

В. Павлов

ПОВОРОТ СУДЬБЫ

Незрячие художника Ленинграда

обложка книги 'Повороты судьбы' Павлова В.

Скачать книгу "В. Павлов. ПОВОРОТЫ СУДЬБЫ. Незрячие художники Ленинграда"

ОСТАВЛЯЯ БЕДЫ ЗА СПИНОЙ

Приоткрою «искусствоведческую кухню». Когда пишешь о некой группе художников, вглядываясь в репродукции их работ, то ряд фамилий в перечне отмечаешь каким-то значком. Этих понравившихся авторов представишь затем объемнее, большим количеством произведений и т.п.

С подобного довелось начать и в данном случае. Уже первого в списке отметил таким значком, второго тоже. А потом… Потом понял, что традиционного выделения кого-то не получится. Ни один из группы незрячих художников не заслуживает вторых ролей. Все они, совершенно разные и при этом творчески состоятельные, привлекают своим внутренним миром.

Поэтому скажу, пусть не слишком пространно, о каждом.

Но, сначала хочется отметить людей, что не входят в группу, однако очень важны для повествования. Прежде всего, конечно, речь идет о Ю.А.Нашивочникове – имя этого замечательного художника и педагога, которому многим обязаны представленные здесь авторы, упоминается в книге неоднократно.

Подтвердим от себя лишь тот факт, что впечатляющая цепочка мастеров-педагогов: А.А.Осмеркин, О.А.Сидлин и Ю.А.Нашивочников – явилась, благодаря сложившимся обстоятельствам, мощнейшим культурно-художественным основанием в формировании искусства незрячих в Петербурге. И дело не в каких-то узнаваемых деталях, но в неких глубинных, во многом неисследованных категориях.

Вслед за Ю.А.Нашивочниковым хотелось бы назвать Владислава Максимовича Павлова. Его профессия (ведущий инженер Института мозга РАН) непосредственно не связана с искусством. Однако, вклад В.М.Павлова в помощь незрячим художникам: привлечение внимания к специфике их обучения и становления, популяризация их творчества и т.п. поистине трудно переоценить.

Отец Ларисы Павловой, потерявшей зрение в восьмилетнем возрасте и нашедшей себя в изобразительном искусстве, он всецело проникся не только заботами дочери, но и проблемами ее друзей-художников, жизнь каждого из которых он знает, кажется, до мелочей. Среди заслуг Владислава Максимовича – инициатива появления и авторство ряда соответствующих печатных материалов. Да и то издание, что вы держите в руках, было бы неосуществимо без его активного участия.

Третий человек, которого следует здесь назвать, – замечательный петербургский художник: живописец, график, один из корифеев Детгиза, многие годы Председатель секции графики Санкт-петербургского Союза художников России, Заслуженный художник РФ Валерий Георгиевич Траугот.

Ваш покорный слуга, долгое время бывший Председателем секции критики и искусствоведения СПбСХ, именно к нему подошел в один прекрасный день с просьбой рассмотреть кандидатуру Л.В.Павловой (которую знал по выставкам в Манеже) для ее приема в секцию графики СПбСХ. Далеко не все члены бюро секции графики поддержали тогда это предложение, подошли к нему, прямо скажем, механически. Но, авторитет В.Г.Траугота, отнесшегося к активно заявившей о себе художнице с большим вниманием, сделал свое дело.

Л.В.Павлова стала первой незрячей художницей, получившей звание члена СХ, что не только обрадовало и стимулировало ее лично, но и несомненно поддержало других незрячих художников.

Наконец, еще один человек, о котором хочу упомянуть. Его не связывают с группой, о которой мы ведем речь, никакие личные отношения. Налицо лишь сходство судьбы. Но, общение с ним помогло автору этих строк во многом понять жизненную позицию тех, кому посвящен настоящий материал.

Речь идет об известном петербургском живописце (ленинградском, скорее, учитывая годы его жизни) Ярославе Игоревиче Крестовском, члене прославленной с 1972 года «группы одиннадцати».

В 1989 году мне довелось опубликовать статью о творчестве мастера в издававшемся в Москве журнале «Искусство». Статья эта, вышедшая со многими репродукциями, одна из которых была вынесена на обложку, понравилась художнику; он позвонил автору, чтобы сказать добрые слова. (На тот момент, уже в весьма солидном возрасте, Ярослав Игоревич лишился зрения, но совершенно не утратил присутствия духа. Активно посещал выставки коллег, где ему подробно описывали произведения, участвовал, порой весьма полемично, в их обсуждении).

«…Как ваши дела, Ярослав Игоревич?» – спросил я. «Все хорошо» – спокойно ответил тот. «Лишь одно раздражает. Я сейчас взялся за мемуары, использую картонный трафарет. А как позвонит телефон, возьму трубку, а потом не могу найти строку!..»

И вот такое неодолимое стремление не дать несчастью одолеть себя, умение сохранить радость творчества – позволили пишущему эти строки лучше понять мироощущение незрячих художников. К искусству которых непосредственно я с удовольствием и собираюсь перейти.

Названное удовольствие, однако, не простирается до утверждения: «Эти незрячие видящих за пояс заткнут!» И прежде всего потому, что само сопоставление здесь некорректно.

А.С.Пушкин полагал, что художника следует судить по тем законам, которые он сам для себя создает. Это, думается, справедливо во всех случаях, но бывают некие «вынужденные» законы. То есть необходимость существовать в предлагаемых обстоятельствах.

Если не бояться того, что всякое сравнение хромает, можно уподобить сосуществование искусства зрячих и незрячих художников соседству разных пластических школ. Русская иконопись, искусство итальянского Возрождения, китайская живопись го-хуа… Можно ли определить однозначно, что из этого «лучше»?

Очевидно, нельзя. И столь же неправильным будет механически сравнивать видящих и незрячих художников, не учитывая того, что последние работают в иной формально-технической, а значит и образной манере, где, наряду с предметным формо-творчеством, приглашающим, в том числе, к тактильному восприятию (пластика), обнаруживаются следы декоративизма, орнаментального и наивного искусства, минимализма.

Есть, наверное, и другие аспекты, трудно формулируемые сегодня. Им быть определенными в будущих комплексных исследованиях – искусствоведческого, социально-психологического, медицинского характера.

И еще одно, надеюсь небезынтересное соображение обязательно хотелось бы высказать. Общим местом является убеждение в том, что незрячим художникам легче (а стало быть и нужно!) работать с объемной формой, а не на плоскости, ограничивая себя при этом в цветовой гамме. Спорить с этим в целом не приходится, однако, возводить это правило в абсолют вряд ли верно. Здесь существует любопытный, не исследованный (да и поддастся ли когда-нибудь исследователям?) феномен. Я бы назвал его «феномен случайности».

Конкретный пример из личной практики: ставлю своим ученикам (зрячим; на высший пилотаж Ю.А.Нашивочникова не претендую) натюрморт. Все состоялось, не хватает лишь цветного пятна на переднем плане, скажем яблочка. Кладу оное на подиум слева, потом справа, ближе, дальше – все не то, все как-то неестественно, не на месте. Встаю спиной к натюрморту, кидаю яблоко за спину – если не с первой попытки, то со второй или третье – идеально! Это и есть таинственный «феномен случайности», сильное на поверку выразительно-выручающее средство.

Так вот, незрячий художник, пишущий, например, акварелью, способен в высокой степени обогатить замысел эффектом названного феномена с гораздо меньшим усилием, чем видящий.

…Прости читатель за то, что присказка оказывается едва ли не длиннее самой сказки! Тому есть два объяснения. Во-первых, творчество незрячих – серьезная, вызывающая уважение, не слишком изученная субстанция. И ограничиться лишь оценкой «картинок», не попытавшись хоть как-то осмыслить тему в целом, было бы легкомысленно. А во-вторых – скромные, быть может, «штрихи к портрету» каждого автора лишь дополняют, а не заменяют собой репрезентативное знакомство с художником. Это задача других страниц издания.

Итак, Ваш покорный слуга, опираясь на представленные (не исчерпывающие, разумеется, всего сделанного каждым) материалы, воспринял творческое своеобычие художников следующим образом....

Скачать полностью книгу "В. Павлов. ПОВОРОТЫ СУДЬБЫ. Незрячие художники Ленинграда"