(М.М. Пришвин. 1952 год, 24 ноября. Понедельник.)
Визит к покойнице Лине Михайловне По и двум ее сестрам. Как-то выходит, что статуэтки слепого скульптора более реальны, чем живые сестры. Слов нет, обе сестры такие хорошие, но все-таки, все-таки "родня" выходит менее реальной, чем вещи, созданные радостью превозмогания болезни и смерти. Оттого-то нам и кажутся вещи художника реальней наших жизней, что тут-то, в мастерской художника, мы знаем, как достались ему эти вещи. Она и слышать не хотела, когда люди называли ее слепой: она видела то, что ей надо было видеть в себе, и тем жила и дышала, что делала свои видения понятными для всех. Случалось она показывала на то место, где была ее вещь, но вещи не было: она ее только видела, но забывала о том, что еще ее не делала. И еще надо помнить главное, что если я, как художник, и достигал в творчестве живой сущности, то достигал своей праведной радости с помощью кого-то, кто за это страдал. Вот и подумаешь, что не есть ли в таком творчестве путь жизнетворчества, что нет ли и в моих словах такого живого словечка, что не умрет, а определит форму жизни многих существ живых.
(М. М. Пришвин. Из дневников последних лет. - Собрание сочинений в 6 т. Т. 6, М., 1957).