ПУБЛИКАЦИИ
О, Боже, дай...
Я вошла на выставку и сразу воскликнула: «Ой!» Прямо передо мной стояла маленькая фигурка одинокого странника в черном монашеском одеянии, почти бестелесного аскета с одухотворенным лицом. «Слепой монах» — так называлась эта работа. Ее автор — Сергей Юрьевич Царапкин, открывавший в тот день свою пятую персональную выставку, тоже имел проблемы со зрением. В самом начале нашего разговора он сказал: «Я слышу только ваш голос и вижу размытое пятно. Таково мое мировосприятие». Но можно ли с таким мировосприятием стать художником? На этот вопрос каждый в состоянии ответить сам, посетив выставку Сергея Царапкина.
В рекламном проспекте о нем сказано немало интересного. У Сергея около тысячи работ, выполненных в различной технике: тушь, пастель, уголь, масло, объемная резьба по дереву. Он участник нескольких акций и выставок. Кроме живописи, увлекается театром и танцами. Много любопытного о себе рассказал и сам Сергей. Еще несколько лет назад этот талантливый человек пребывал в унынии: «Господи! Ты всемогущ и добр. Почему же так несправедлив ко мне? О, Боже, дай мне зрение, чтобы я мог жить!» Сейчас он говорит: «Закрыв от меня внешний мир, Бог дал мне возможность видеть его изнутри, внутренним зрением». Между этими двумя откровениями — целая вечность, связанная с духовным кризисом и духовным укреплением художника Сергея Царапкина.
Духовный кризис пришелся на печально известные 90-е годы. Слава Богу, что Сергей успел к этому времени получить две специальности, окончив школу массажистов и исторический факультет Московского педагогического университета. Он даже поработал заместителем директора клуба на УПП № 13. Обвал духовных ценностей, случившийся во времена реформ, больно ударил)по самосознанию думающей интеллигенции. На этом фоне личные неурядицы воспринимались как катастрофа. Увольнение с работы, неудачный брак подтолкнули молодого историка к решению отправиться в монастырь «Оптина пустынь», чтобы провести Великий пост в труде и молитвах. Но ему не хватило сорока девяти постных дней для самоочищения. Он попросил у отца Илия благословения на жительство возле монастыря.
Его поселили в доме рядом с московскими девочками – художницами, которые тоже в период переоценки ценностей оставили свою работу в Москве, потянулись к корням, решили заняться иконописью. В их небольшой общине Сергей должен был выполнять мужскую работу – колоть дрова, топить печь, носить воду. В свободные минуты любил наблюдать, как рисуют художницы. Великой тайной казалось ему рождение картины. Однажды, выгребая из печки уголь, он черным кусочком провел по белой стене. И сразу почувствовал напряжение линии. К утру вся печь была изрисована углем. Правда, его первые фантазии не сохранились: печь заставили побелить. Но девочки – художницы поделились бумагой.
Это было началом его новой жизни. Сам Сергей увидел в этом Божий промысел. Ведь рука потянулась к углю в тот момент, когда у него резко упало зрение. Но, как оказалось, рисовать нельзя не только без зрения, но и без воображения. Зрячие художники развивают его тем, что, работая с натурой, потом перерабатывают свои впечатления в художественные образы. Сергей пытался заглянуть в себя, как бы подсмотреть жизнь в снах. Но оказалось, что и их он не помнит. После пробуждения память хранит лишь маленький ничего незначащий фрагмент. Тогда усилием воли он заставил себя развивать воображение, «тренируясь» на снах. Лежа с закрытыми глазами, «восстанавливал «забытые ночные картинки, как бы вытягивая их из подсознания. С удивлением замечал, как простые линии разрастаются, перемещаются, создавая маленькое чудо. Впоследствии смоделированные таким образом предметы стал переносить на бумагу с помощью угля, туши, а потом и красок. Удачными оказались и занятия лепкой. Так рождался художник, который познавал мир при помощи внутреннего зрения.
Сергей признался, что никогда не работает с натурой и не привязывает свои сюжеты к конкретной ситуации. Кроме того, он никогда не пользуется кистью. Рука как бы чувствует движение краски и следует за ней. Про понравившегося мне «Слепого монаха» сказал, что просто однажды, ощупывая кусок дерева, обратил внимание на необычный изгиб и начал, как он сам говорит, его развивать. Одна из любимых его работ — «Сторожка лесника» — возникла из случайно пролитой на брайлевский лист туши. Пятно показалось ему выразительным, и он стал его штриховать, пока не получилась крыша.
Внутреннее зрение—вещь пока неизученная. У него совсем иной ракурс, чем у зрения обычного. Для него нет расстояния и границ. Иногда оно позволяет художнику «видеть» то, с чем тот никогда прежде не встречался. Люди удивляются, как это Сергею Царапки-ну удается «подсмотреть» уголки природы, удаленные от Москвы на сотни километров. А однажды во время съемок на ТВЦ его попросили продемонстрировать так называемый мастер-класс. И Сергей быстро нарисовал портрет человека, в котором оператор узнал своего друга. А сам Сергей заметил, что между ним и людьми существует невидимая миру зависимость. Наверное, поэтому он любит читать отзывы о своих работах. «Восприятие, ощущения зрячих людей для меня очень важны. Исходя из их видения, я начинаю формировать свою дальнейшую работу», — говорит он.
В Москву Сергей вернулся только тогда, когда почувствовал себя духовно окрепшим и определившимся в своем предназначении. На это ему понадобилось шесть лет. «Живопись — это моя жизнь, — говорит он сейчас. — Если ее не будет, все остальное потеряет для меня смысл». Но тогда, по возвращении из монастыря* чему очень хотелось учиться, общаться в профессиональной среде. Однако в институте искусств, куда он обратился, преподаватели развели руками —у нас нет методик для незрячих. Зато такие методики были в Волоколамском центре реабилитации слепых. Художники-энтузиасты супруги Татьяна Николаевна и Валерий Михайлович Гороховы стали его учителями и покровителями, научив объемной резьбе по дереву. Они же постоянно поддерживали его морально, поощряя на творчество.
Персональная выставка Царапкина «Мир в моем воображении», которая развернута в залах Центрального музея* ВОС, за что его сотрудникам огромное спасибо, это как бы отчет о прожитых годах. Но не только. Сергей Юрьевич сказал, что он этой выставкой хочет привлечь внимание к проблемам незрячих художников. Их в стране не так уж и мало. «Но беда в том, что на них смотрят, как на медведей в зоопарке, — возмущается Сергей. —Для общества они — своеобразная экзотика. Хотя сами художники нуждаются не в проявлениях удивления, а в постоянной подпитке». Сергей Царапкин мечтает объединить их в союз, ежегодно проводить всероссийские выставки их творчества, открыть магазины-салоны для продажи художественных изделий. Вместе со своим другом Сергеем Поползиным, незрячим художником, живущим сейчас в Австрии и приехавшим специально на его выставку, хочет составить международный проект для решения этих проблем. «Художники по натуре хоть и волки-одиночки, — говорит Сергей, — но им важно ощущать, что их творчество необходимо и другим». Думается, что особенностями образного мышления художников с ограниченным зрением могут заинтересоваться и ученые, занимающиеся проблемами подсознания.
Из семидесяти семи работ, представленных на выставке, шесть Сергей Царапкин решил подарить Центральному музею ВОС. Остальные увезет домой, в свою однокомнатную квартиру. Ведь творческой мастерской, как, впрочем, и у других художников-восовцев, у него нет.
(Валентина Кириллова, «Наша жизнь» № 12 2003 год)